Инга, Питер

Lapuza34

Местный
Регистрация
7 Июн 2019
Сообщения
283
Реакции
42
Выздоровление – 7 лет

Привет, меня зовут Инга, я наркоманка.

ДЕТСТВО.

Я родилась в Ленинграде, росла в полной семье. Мама очень добрая, мягкая женщина, отец деспотичный, властный. Я - послушный ребенок, тихий, застенчивый, одинокий и замкнутый. Это нравится родителям, со мной нет проблем.

Первые три года меня воспитывает няня. Я ее не люблю, боюсь, и, когда меня ведут в садик, я рада. Рада до того момента, как мне надо войти в группу с детьми. Я испытываю ужас, когда мне надо войти в помещение, где будут дети, и все будут на меня смотреть. Я плачу, но мама всё равно уходит.

Родители научили меня быть вежливой, тактичной, дипломатичной, они воспитали во мне много хороших качеств, они занимались моим образованием, но упустили такую важную сферу в развитии ребёнка, как эмоции. Со мной не говорили о чувствах и, если я выражала протест, обижалась, плакала, шумела, громко радовалась чему-то, меня останавливали. «Хватит беситься» - кричал отец. Меня любят, только когда я тихая, послушная, поняла я, и старалась, как умела, подавлять эмоции.

Мой отец был военный и получил распределение во Владивосток. Мы с родителями жили там, и, сколько помню, мама ждала перевода обратно в Питер. Мы прожили там двенадцать лет, и мне очень жаль, что мама все эти годы прожила в ожидании переезда, который сделает её счастливой. Это не происходило, родители часто сорились, отец приходил домой пьяным. Я помню одно утро 1 января, когда отец пришел домой только утром и дома был скандал. Я бегала вокруг родителей и спрашивала: « где мой подарок, который мне принес Дед Мороз?». Но подарка не было, родителям было не до меня.

Я боялась, когда отец приходил домой пьяный, как только я слышала звонок в дверь, я бежала к себе в комнату, закрывала голову одеялом и притворялась, что сплю. Ты его боишься?» - спросила мама, когда это заметила, - «нет», - солгала я. В пять лет я поняла, что нужно говорить не то, что чувствую, и не то, что думаю, иначе меня не будут любить. А лучше вообще молчать, тогда никто не узнает, что я чувствую на самом деле. По установкам детства - я не должна бояться отца, я должна его любить; я не должна говорить маме, что она меня обманула – я должна делать вид, что обмана не было.

ШКОЛА.

В школе я училась хорошо, у меня были друзья и подруги. Когда я училась в 5-ом классе, моя семья получила долгожданный перевод в Питер. Я пришла в новую школу, и полкласса мальчиков были влюблены в меня.

Я быстро развивалась и с двенадцати лет видела интерес к себе и внимание противоположного пола. Одноклассники, старшеклассники, пионервожатый, учитель физкультуры, отец одноклассницы – это был сексуальный интерес. Но если меня любят за это, то это способ получать любовь, как я думала.

Любопытство. Изнасилование. Я никому не говорю об этом, и только в своем личном дневнике через каждую страницу пишу о том, что не хочу больше жить.

АЛКОГОЛЬ.

В это же лето я еду в пионерлагерь и начинаю курить, а зимой уже пробую алкоголь. Первое употребление и потеря контроля над дозой. Меня тошнит, мне плохо физически, но в тоже время теперь я могу им сказать то, что я о них думаю.

Когда мама первый раз видит меня пьяную и грязную, она плачет. Я обещаю ей, что никогда не буду больше. После первого употребления алкоголя я не пропускаю случая выпить. Но у меня никогда не получается просто выпить, я всегда теряю контроль. Я напиваюсь так, что почти падаю и часто не помню, что было вчера.

Я закончила седьмой класс. Лето. Прогулки. Мы с подружками знакомимся с компанией мальчиков. Происходит неувязка, и тот мальчик, которому нравлюсь я, не нравится мне. И наоборот, мне нравится другой, которому не нравлюсь я.

Но больше всего мне нравится проводить время в этой компании. Я предаю себя, и мой первый секс происходит с человеком, который мне не нравится. Никакой романтики, никой любви – секс, как плата за возможность быть в этой компании. Секс для меня так и будет долгое время оставаться как плата; как способ получить то, что хочу; как способ отомстить, тому, кто причинил мне боль.

ЗАМУЖЕСТВО.

Я заканчиваю десятый класс и поступаю в Архитектурный институт, продолжая употреблять алкоголь и менять партнеров. У меня появляются взрослые партнеры. Один из них становится моим мужем. Я с легкостью выхожу замуж и через год развожусь. Жизнь с обязанностями, с ответственностью – это не для меня, думаю я. Это не то, что я хотела. Я представляла свою жизнь яркой, веселой, а здесь будни, посуда, обеды и взрослая жизнь. Но я получила главное, что хотела, я получила свободу от опеки родителей. Сейчас я понимаю, что причинила боль этому человеку, но я не умела любить и думать о чувствах других людей.

ТРАВА.

У меня появляются друзья, которые курят траву, они необычные, интересные, весёлые. Они живут в сквотах, рисуют, играют в группах, поют – мне кажется, вот это свобода! Я бросаю институт на втором курсе, вернее меня отчисляют за неуспеваемость, переезжаю жить в сквот, курю траву и пью пиво. Я живу иллюзией о своей свободе. Да…, первое употребление травы было не слишком приятным, я не поняла, почему всем нравится это делать, но я накуриваюсь каждый день. Обычно я сплю до тех пор, пока кто-нибудь не зайдет ко мне и накурит.

ЛЮБОВЬ.

Я влюбляюсь первый раз, я безумно его люблю. Я хочу быть с ним. Первый раз в жизни я хочу отдавать, а не брать. Он пишет картины и думает, что станет великим. Пока творец творит, я придумываю, где бы нам взять деньги на еду и на траву. Чтобы у нас были деньги, я иду работать. Натурщицей. Не слишком подходящая работа, для влюбленной девушки, но мне хорошо платят. И еще раз в неделю я езжу к маме за продуктами и беру деньги у неё. Мама озабочена тем, что я бросила институт, что живу не дома. Она говорит, что со мной происходит что-то ненормальное, но не догадывается, что я курю траву. «Всё в порядке», - говорю я ей, - «я восстановлюсь в институт». Я действительно так думаю, не понимая, что это иллюзия.

Он бросает меня неожиданно, когда казалось, что между нами всё хорошо. Он просто говорит, что уходит к другой девушке, потому что её любит. Мне очень больно. Я не встаю с кровати, я не включаю свет, я не ем – двое суток. Я не хочу жить. Я не знаю, как справится с болью. Чтобы отомстить, я сплю по очереди со всеми его близкими друзьями. Их было трое, я сплю со всеми. Я пью больше, чем обычно, я меняю мужчин, квартиры, живу то с одним, то с другим. И в один день в сильно пьяном состоянии сплю с младшим братом. Утром мне стыдно, я не могу понять, как это могло произойти.

Родители сильно переживают за меня. Когда я приезжаю домой, они вроде бы рады, но в то же время растерянны и напуганы. Мы ссоримся всё чаще. Они говорят мне, что со мной что-то не так, так нельзя жить, оставайся дома.

Я еще не употребляю наркотики внутривенно, но уже достигаю нравственного дна и духовного опустошения. О смерти отца я узнаю только на следующий день. Мама долго ищет меня по разным телефонам и квартирам, и находит только спустя сутки.

НАРКОТИКИ.

У меня появляется друг, его зовут Дима. Я вижу, как он и его друзья что-то варят на кухне, а потом колются. Я испытываю ужас, когда вижу шприцы. Дважды я отказываюсь от укола. Я борюсь с его наркоманией: выбрасываю растворитель, ломаю шприцы. Я не могу понять, какая сила заставляет его опаздывать ко мне на встречи или равнодушно смотреть, как я ухожу. Я хочу узнать, что это такое, но поскольку Дима не дает мне наркотики, я прошу у двоюродного брата, (он торчит уже к тому времени). Он делает мне первый укол.

Если бы это был не брат, то это был бы другой человек, это не важно, я всё равно рано или поздно пришла бы к этому. Вот оно – освобождение, думаю я. Вся моя боль, все тревоги, страх, стыд, неудовлетворенность, вина – растворяются и мне легко. Когда я приезжаю к Диме, он видит, что я употребила и расстраивается сначала. Он торчит к тому времени периодически, но в течение нескольких лет и видимо понимает, что со мной будет дальше. Но уже на следующий день мы едем на Правобережный рынок и покупаем там солому.

Многие наркоманы оказывались на Дыбенко в конце пути, я начинаю употреблять с этого места и через шесть лет заканчиваю там же. Мы употребляем первый месяц через день. Первые кумары и проданная коллекция часов моего отца. Нужны деньги, чтобы взять побольше, сварить, продать, отбить деньги, чтобы снова взять и т.д. Через месяц мы употребляем каждый день.

Болезнь прогрессирует очень быстро. Я предлагаю наркотики друзьям, я продаю наркотики друзьям. Из любовников мы становимся партнерами по делу. Я живу у него, его родители в ту весну, когда мы начинаем торчать, покупают дом где-то между Питером и Москвой и уезжают жить туда. Это был тот год, когда наркоманам можно было иметь при себе дозу, и это не было уголовной ответственностью. В ближайшем отделении милиции знают, что мы торгуем, иногда мы платим им деньги.

Мы продаем вещи из его и моего дома. Ваучеры, иконы, одежда родителей. Мой крестик. Мамины туфли. Утюг. Ковер. Пока я беру вещи из дома, мне кажется, что это не красиво, но не смертельно. Я же не ворую, оправдываю я себя. Когда Дима приносит ворованные вещи, меня это пугает, я боюсь ответственности. Но наркомания хитрая болезнь, и я говорю себе – это не я ворую. Я даже стою спокойно и смотрю, когда он обыскивает карманы у пьяных заснувших на улице людей.

Знакомство с проводником, который ездит в Одессу, привозит солому, и раз в неделю надо встречать поезд на Витебском вокзале. С этого момента и в течение 3х лет я не бываю чистой ни одного дня. Ну, может быть несколько дней, когда первый раз попадаю в Боткина с гепатитом, и в следующий раз, когда попадаю с токсическим гепатитом. Мы постоянно варим, по два-три раза в день, мы давно не спим друг с другом, мы вместе, потому что нам надо выжить. Мы почти не едим, сникерсы, батон со сгущенкой – это всё питание. Квартира стала питоном. У меня сумасшедшая доза, я колю себе раствор с димедролом и сверху ем барбитуру. Я в таком потерянном безумном состоянии, что не понимаю где реальность, а где сон. Я не могу определить какое число или месяц, могу только примерно: середина зимы или начало весны.

В этот момент моя мама встречается с мужчиной. Он очень обеспеченный человек, я бываю несколько раз у него в квартире. Происходит трагедия, его убивают и грабят. Начинается следствие. Моя мама говорит мне: «Скажи мне правду, это ты навела наркоманов на А.?» Я в шоке даже через туман наркотического опьянения: «Как она могла подумать такое? Про меня? Неужели она думает, что я способна на это?» Я обижаюсь на маму. Я не могу увидеть, что со мной сделали наркотики. Наверно мои поступки и мое поведение дают маме повод так думать. Людей убивших А., находят через год. Я чувствую облегчение, это была не я. Я находилась в таком наркотическом бреду, что точно не могла знать, что я делала, а что не делала.

Начинают умирать друзья. Страшно. Проводника закрывают. Страшно. Все труднее становится контролировать дозу и бывает, что раствор, сваренный вечером на продажу, мы протарчиваем за ночь. Мне страшно. Меня глючит. Все время кажется, что в квартиру кто-то хочет влезть. Рядом с кроватью лежит топор. Я колюсь в глубинные вены. Дима весть во флегмонах, у него все время температура, у него разрезаны руки и ягодицы, от сепсиса, из-за уколов внутримышечно.

Я хочу всё это закончить. Я еще в иллюзии, что могу остановиться, когда захочу. Прошу помощи у мамы. Первый детокс. После детокса решаю проверить, интересно, смогли они меня вылечить? Не смогли, думаю я и иду колоться дальше.

Наступает время, когда нам нечего уже продать, и Дима берет много сырья у цыган на реализацию на условиях: если не отдаст деньги, то квартиру, где прописан он и его родители, подписывают цыганам. Когда надо отдавать деньги, есть только маленькая часть, а не вся сумма. Цыгане приезжают каждый вечер избивать Диму. Они требуют, чтобы он ехал к родителям и привез их в Питер, или привез бумагу, дарственную на квартиру.

У нас нет никаких прав, мы их проторчали. Мы не можем обратиться за помощью, мы забыли, что кто-то может нас защитить. Он уезжает к родителям. Больше мы не увидимся. Он умер. Там, в доме у родителей. Там же его похоронили. Я не знаю точно, от чего он умер. От сепсиса, или оттого, что он съел все таблетки, которые у него были с собой…, я не знаю…, я говорю себе, что его забрал Бог, потому что так невозможно было больше. Я не смогла поехать на похороны, я была не в состоянии уехать из города и остаться без наркотиков.

АГОНИЯ.

С этого момента и следующие три года – это была борьба с болезнью. Я вернулась жить к маме, после детокса и недели ремиссии. Мама покупает мне вещи, приводит в нормальный (насколько это возможно) вид и устраивает работать на престижную работу – в одну из служб международного аэропорта – работа сутки через трое.

У меня есть звание, должность, форма с погонами и шприц в кармане. Я пытаюсь контролировать употребление (раз в три дня). Я думаю, что мои проблемы с наркотиками из-за того, что я готовила наркотики, и я говорю себе: больше никогда в жизни я не возьму в руки сырье, и не буду готовить сама.

На работе я быстро ориентируюсь, как можно воровать деньги. У меня появляются большие деньги, я подделываю документы, не задумываясь, что мои действия попадают под статью. Теперь я не готовлю сама, я покупаю наркотики или отдаю деньги, чтобы мне готовили. Через месяц я колюсь, как и раньше каждый день.

У меня появляется новый друг. У меня есть деньги, у него квартира, где можно жить, торчать и не видеть, как сходит с ума моя мама (мамочка, прости меня). Я торчу на эфедроне. Много джефа, много алкоголя на отходняках, иногда героин, я не бываю чистой ни секунды. Но болезнь опять обманывает меня - у меня иллюзия, что раз я почти не употребляю опиаты, то я не торчу. Я пробую все наркотики, которые существуют на тот момент, я думаю, что таким образом я перестану употреблять опиаты.

Я оказываюсь в чужих квартирах с незнакомыми людьми и часто плачу за наркотики телом. Это самый больной и горький год моего употребления. Большего унижения физического и морального не было в моей жизни. Наркомания не дает мне выбора, я забыла, как это – уважать себя. Я деградировала.

Я снова возвращаюсь к употреблению опиатов. Я всё еще работаю в аэропорту, продолжаю воровать деньги, я снова живу у мамы, начинаются детоксы. Несколько месяцев и детокс, я даже не помню, сколько раз это было.

Появляется героин, это облегчает употребление, и я беру много, чтобы можно было растянуть на три дня. Я уже не получаю кайф от наркотика, я колюсь, чтобы двигаться, чтобы поддерживать себя. Чтобы не проколоть всё за день, я отдаю порошок маме, чтобы она выдавала мне дозами. Мама к этому времени устала плакать, устала бороться, устала кричать, она выдает мне мои дозы, «иначе», - пугаю я её - «я сделаю с собой что-нибудь».

Несколько раз за эти три года я пробую уезжать из города, чтобы остановиться. Я уезжаю в Болгарию – там пью весь тур, почти не выхожу из номера. Я пробую уехать в Гурзуф, но и там попадаю в запой. Из Севастополя я вообще не могу уехать. Нахожу наркотики, протарчиваю там все деньги, билет, вещи с себя, и сплю под причалом на пляже, пока жду от мамы деньги на обратный билет.

Я в отчаянии, я понимаю, что не могу остановиться. Мои махинации с документами на работе обнаружили, и меня увольняют из таможни без права работать когда-нибудь в этой структуре. Наступают последние месяцы моего употребления. Я снова на Дыбенко. Новый год, 1998. Я укололась и сплю. Я теперь всё время сплю, когда уколюсь. Или плачу. Я почти не разговариваю. Я очень плохо чувствую себя физически. У меня больше нет сил.

Мама разбудила меня за 5 минут до двенадцати, чтобы встретить Новый год. Мне уже ничего не надо, я больше ничего не хочу. Я хочу только одного – чтобы всё это закончилось. Я думаю, кто умрёт быстрее, я или мама. Если мама (мамочка прости), то я проторчу квартиру, и умру тоже. Я даже выбрала надежный способ уйти из жизни – прыгнуть с крыши своего дома. Не знаю, смогла бы я это сделать, но мне тогда казалось, что другого выхода не было.

Ещё один детокс – последний. Через три дня после детокса я снова готовлю на кухне наркотики. Мама видит это, она плачет: «скажи, что мне нужно сделать, чтобы тебе помочь, я сделаю всё». Но она, так же как и я, давно поняла, что выхода нет. Я говорю: «я уже не знаю, что может мне помочь»…, и в этот момент, именно в этот момент, каким-то чудом вспоминаю, что у меня есть телефон, который мне дали полгода назад в притоне. Мне сказали: «позвони, если тебе нужна помощь».

Сейчас я чувствую бесконечную благодарность этому человеку. Его зовут Стас. Он ходил или ходит на группы в Москве. Я не знаю, выздоравливает ли он сейчас. Я его видела тогда первый и последний раз. В тот день он был проездом в Питере, и зашёл на эту квартиру, чтобы кому-нибудь дать телефон Анонимных Наркоманов. Я звоню, и на следующий день прихожу на группу АН.

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ.

Я вижу людей, которые не употребляют наркотики и они смеются. Они делятся своими радостями и печалями на группах, и я начинаю видеть себя в этих людях. Мне знакомы страхи, переживания, мысли, они есть и у меня. Мне говорят «Возвращайся» и я возвращаюсь. Я получаю внимание и тепло на группе. Это удивительно, что я нужна кому-то. Мне говорят: «Дай себе шанс». Я пробую. Мне говорят: «Если ты хочешь оставаться чистой, попробуй делать то, что помогало нам». Я пробую.

День за днём я остаюсь чистой каким-то чудом. Как это происходит, я не понимаю. Я начинаю молиться. Кому? Неизвестно. Но мне это помогает. Один месяц – у меня есть наставник. Два месяца – я начинаю работать по шагам. Три…пять…шесть месяцев. Сильная тяга и я иду за наркотиками. Я дохожу до дома, где могу купить…, я смотрю на окна, в которых горит свет…, и какая-то сила разворачивает меня, и я возвращаюсь на группу. Больше за 7 лет у меня не было такой тяги, чтобы так близко подойти к наркотикам.

В свой юбилей – 1 год – я не могла сдержаться, я плакала от счастья. Наверно это была самая большая Победа в моей жизни, 365 дней – день за днём - отыгранных у болезни.

У меня не было срывов в Программе. Я много делала для своего выздоровления, я работала по шагам, я ходила на группы полтора года каждый день. Иногда, когда было особенно трудно, я ходила на две группы в день. Я вела собрания и ходила в больницы. Сейчас я тоже занимаюсь служением. Это моя благодарность и возможность отдать Сообществу Анонимных Наркоманов то, что я получила.

За семь лет много чего произошло. Я построила счастливые отношения. Я работаю. У меня есть друзья. У меня есть интересы и перспективы в жизни. Сегодня ко мне в гости приезжала мама. Мне радостно на неё смотреть. Она помолодела лет на двадцать.

Я счастлива, что она видит, как я меняюсь. Она говорит, что каждый день смотрит на небо и благодарит Бога, за то, что я чистая.

Я благодарна, что мне выпал этот шанс – узнать чистую жизнь, жизнь без наркотиков.

Благодаря Высшей Силе, Программе 12 шагов Анонимных Наркоманов
 
с сайта АН тупо истории катают сюда или шо? зачем?
 
Назад
Сверху