Orange
Мастер слова
- Регистрация
- 7 Окт 2017
- Сообщения
- 8,672
- Реакции
- 1,321
Молодой молдавский режиссер Евгений Дамаскин снял документальное кино «Молдова 89–91».
Фильм рассказывает о Молдове с момента распада СССР до подписания Декларации о независимости Молдовы.
Режиссёр о сюжете: “Лебединое озеро. Похищение людей. Солдат и заключенный. Коктейли Молотова. 144 разбитых окна МВД. Что общего у этих картин? Все они, в сочетании со стремлением к большим переменам, привели к независимости Республики Молдова. История создания Молдовы, рассказана теми, кто стоял у истоков перемен, среди главных героев фильма: Мирча Снегур, Владимир Воронин, Юрий Рошка, Штефан Топал и другие”.
RFI: Молдова в 1989–91 годах — почему вы решили сфокусироваться на этом отрезке времени?
Евгений Дамаскин: В принципе, про тот период известно очень мало, у нас в живых еще есть герои того времени, поэтому мне показалось, что это интересно сделать. У нас из материала есть только две стороны: либо ультрапрорумынские, которые считают, что мы пропустили шанс объединиться с Румынией, и есть другая сторона, которая говорит, что американские спецслужбы и националисты развалили прекрасную и великую страну.
Как аполитично говорить про политические события?
У меня изначально была такая задача. Я прекрасно понимал риск того, что я могу затронуть чувства некоторых граждан этой страны, потому что все очень тонко. Люди думаю, что события были черно-белыми. Для меня было важно показать нейтральную сторону, чтобы меня, как автора, там не было.
Удивило, что в фильме нет никакой музыки. Почему?
Музыка в фильме должна быть как-то мотивирована. В моем фильме играет только «Лебединое озеро» в начале, в середине и в конце, это мотивировано. Но музыка вообще — это манипуляция. Представьте себе — я бы поставил лирику, это бы сразу пробило на слезу или какие-то чувства. Значит, я, как автор, хочу, чтобы зритель прочувствовал определенные эмоции. Это манипуляция, я этого не хочу делать.
Фильм построен на интервью. Как подбирались персонажи для сьемки?
Изначально задача была привлечь знаковых фигур. Это первый президент Мирча Снегур, тогдашний премьер Мирча Друг, который отказался (сниматься в фильме — RFI). Мы искали ключевых лиц, и было желательно, чтобы сегодня они не состояли в партиях или не агитировали за одну из сторон.
Почему Мирча Друк отказался?
Я не хочу про это говорить. Он живет в Бухаресте и по каким-то личным причинам не захотел с нами встречаться.
Кто-то еще отказывался?
Да, были люди, которые соглашались, а потом просто исчезали и не отвечали на телефон.
Из тех, кого вы сняли, кто оказался положительным персонажем событий 1989-91-хх годов?
Все. На самом деле для меня они все герои, потому что у каждого есть своя правда, каждого можно понять, почему они поступали определенным образом. После этого фильма, после того как мы его собрали, я посмотрел и понял, что все герои не потому, что они подписали Декларацию о независимости, а потому что смогли не дойти до гражданской войны, которая была абсолютно реальна.
Вы с этой мыслью начинали снимать фильм, или она появилась в процессе работы?
Я хотел найти для себя героев. Я посмотрел один документальный фильм про гражданскую войну в США, и у них есть чувство того, что тот или иной персонаж был героем того времени. Это очень важно для будущих поколений. У нас таких почему-то нет.
Для вас этот фильм открыл еще что-то, кроме понимания того, что персонажи того времени не допустили гражданской войны в Молдове?
Да, конечно, оказалось, они люди. К примеру, Мирча Снегур — это лицо с экрана моего детства. Я его видел по телевизору, это был президент страны. Сейчас, во время интервью, я на него смотрю, и он настоящий, обычный человек, у которого есть свои чувства, свои видения. Это, грубо говоря, гуманизация символов.
Если бы я не увидела вашего имени в титрах, ни за что бы не подумала, что это ваша работа. Это значит, что Евгений Дамаскин теперь занимается чем-то другим?
Нет. Я не знаю, буду ли я вообще делать еще документальные фильмы. Это полностью другой продукт. Он по-другому строится, придумывается, его практически невозможно контролировать на 100%. Когда у тебя постановка, ты можешь повторить дубли и довести до идеала — здесь это невозможно. Я хотел вначале сделать реконструкцию, художественный фильм про то время, потом оказалось, что это дорого, и я решил, что как первый шаг могу сделать документальный фильм. Не знаю, мой ли это жанр.
Продолжения фильма не будет? Война в Приднестровье…
Война в Приднестровье — это отдельная тема, и я не думаю, что сейчас стоит делать какие-то продукты на эту тему, потому что у нее нет хэппи-энда независимо от кого.
Политика вам интересна?
В плане интернета только, я читаю заголовки. Политика — это бизнес, который я не понимаю. Это не моя область. Я могу рассказать про бизнес видеопродакшена в Молдове. А как политика работает, понятия не имею.
Вот люди увидят этот фильм в ближайшие дни, кому-то понравится, кому-то нет. Обычно у людей, которые занимаются политикой, есть прививка от критики, недовольства. Вы готовы к тому, что кто-то фильм не примет?
Это нормально не только в случае документального фильма. Каждый продукт, который я выпускаю, может кому-то нравится, кому-то не нравится. Я вот выпустил короткометражный фильм про человека, который тонет в лифте. Есть люди, которым нравится, они пишут, что им нравится. А те, которым не нравится, они ничего не говорят. В данном случае я думаю, будет наоборот — выскажутся те, кому этот фильм не понравится.
Вы используете в фильме архивные записи. Что из них может вызвать реакцию?
Возможно, не понравится момент про язык, когда принимали закон о действии языков. Там все называют язык молдавским — у нас сейчас принято называть его румынским. Тем более, там говорят люди, которых мы знаем, это Михай Волонтир, Мирча Снегур и так далее.
Что вы вообще скажете об увиденых архивных записях?
Я думаю, они должны быть в свободном доступе, чтобы каждый человек мог посмотреть, как наше руководство выглядело 30 лет назад.
Есть же репортажи того времени, почему важно смотреть оригинал?
Потому что, как и сегодня, тогда была информационная война и очень много было манипуляций в прессе и в том, как журналисты монтировали репортаж. Нужно смотреть оригинал, потратить на это пару часов, но, когда человек посмотрит, я думаю многое, станет понятным.
Документальный фильм «Молдова 89–91» появится на телеэкранах в сентябре. Кинокартина создавалась на протяжении полутора лет, в ее производстве участвовали 60 человек.
Фильм рассказывает о Молдове с момента распада СССР до подписания Декларации о независимости Молдовы.
Режиссёр о сюжете: “Лебединое озеро. Похищение людей. Солдат и заключенный. Коктейли Молотова. 144 разбитых окна МВД. Что общего у этих картин? Все они, в сочетании со стремлением к большим переменам, привели к независимости Республики Молдова. История создания Молдовы, рассказана теми, кто стоял у истоков перемен, среди главных героев фильма: Мирча Снегур, Владимир Воронин, Юрий Рошка, Штефан Топал и другие”.
RFI: Молдова в 1989–91 годах — почему вы решили сфокусироваться на этом отрезке времени?
Евгений Дамаскин: В принципе, про тот период известно очень мало, у нас в живых еще есть герои того времени, поэтому мне показалось, что это интересно сделать. У нас из материала есть только две стороны: либо ультрапрорумынские, которые считают, что мы пропустили шанс объединиться с Румынией, и есть другая сторона, которая говорит, что американские спецслужбы и националисты развалили прекрасную и великую страну.
Как аполитично говорить про политические события?
У меня изначально была такая задача. Я прекрасно понимал риск того, что я могу затронуть чувства некоторых граждан этой страны, потому что все очень тонко. Люди думаю, что события были черно-белыми. Для меня было важно показать нейтральную сторону, чтобы меня, как автора, там не было.
Удивило, что в фильме нет никакой музыки. Почему?
Музыка в фильме должна быть как-то мотивирована. В моем фильме играет только «Лебединое озеро» в начале, в середине и в конце, это мотивировано. Но музыка вообще — это манипуляция. Представьте себе — я бы поставил лирику, это бы сразу пробило на слезу или какие-то чувства. Значит, я, как автор, хочу, чтобы зритель прочувствовал определенные эмоции. Это манипуляция, я этого не хочу делать.
Фильм построен на интервью. Как подбирались персонажи для сьемки?
Изначально задача была привлечь знаковых фигур. Это первый президент Мирча Снегур, тогдашний премьер Мирча Друг, который отказался (сниматься в фильме — RFI). Мы искали ключевых лиц, и было желательно, чтобы сегодня они не состояли в партиях или не агитировали за одну из сторон.
Почему Мирча Друк отказался?
Я не хочу про это говорить. Он живет в Бухаресте и по каким-то личным причинам не захотел с нами встречаться.
Кто-то еще отказывался?
Да, были люди, которые соглашались, а потом просто исчезали и не отвечали на телефон.
Из тех, кого вы сняли, кто оказался положительным персонажем событий 1989-91-хх годов?
Все. На самом деле для меня они все герои, потому что у каждого есть своя правда, каждого можно понять, почему они поступали определенным образом. После этого фильма, после того как мы его собрали, я посмотрел и понял, что все герои не потому, что они подписали Декларацию о независимости, а потому что смогли не дойти до гражданской войны, которая была абсолютно реальна.
Вы с этой мыслью начинали снимать фильм, или она появилась в процессе работы?
Я хотел найти для себя героев. Я посмотрел один документальный фильм про гражданскую войну в США, и у них есть чувство того, что тот или иной персонаж был героем того времени. Это очень важно для будущих поколений. У нас таких почему-то нет.
Для вас этот фильм открыл еще что-то, кроме понимания того, что персонажи того времени не допустили гражданской войны в Молдове?
Да, конечно, оказалось, они люди. К примеру, Мирча Снегур — это лицо с экрана моего детства. Я его видел по телевизору, это был президент страны. Сейчас, во время интервью, я на него смотрю, и он настоящий, обычный человек, у которого есть свои чувства, свои видения. Это, грубо говоря, гуманизация символов.
Если бы я не увидела вашего имени в титрах, ни за что бы не подумала, что это ваша работа. Это значит, что Евгений Дамаскин теперь занимается чем-то другим?
Нет. Я не знаю, буду ли я вообще делать еще документальные фильмы. Это полностью другой продукт. Он по-другому строится, придумывается, его практически невозможно контролировать на 100%. Когда у тебя постановка, ты можешь повторить дубли и довести до идеала — здесь это невозможно. Я хотел вначале сделать реконструкцию, художественный фильм про то время, потом оказалось, что это дорого, и я решил, что как первый шаг могу сделать документальный фильм. Не знаю, мой ли это жанр.
Продолжения фильма не будет? Война в Приднестровье…
Война в Приднестровье — это отдельная тема, и я не думаю, что сейчас стоит делать какие-то продукты на эту тему, потому что у нее нет хэппи-энда независимо от кого.
Политика вам интересна?
В плане интернета только, я читаю заголовки. Политика — это бизнес, который я не понимаю. Это не моя область. Я могу рассказать про бизнес видеопродакшена в Молдове. А как политика работает, понятия не имею.
Вот люди увидят этот фильм в ближайшие дни, кому-то понравится, кому-то нет. Обычно у людей, которые занимаются политикой, есть прививка от критики, недовольства. Вы готовы к тому, что кто-то фильм не примет?
Это нормально не только в случае документального фильма. Каждый продукт, который я выпускаю, может кому-то нравится, кому-то не нравится. Я вот выпустил короткометражный фильм про человека, который тонет в лифте. Есть люди, которым нравится, они пишут, что им нравится. А те, которым не нравится, они ничего не говорят. В данном случае я думаю, будет наоборот — выскажутся те, кому этот фильм не понравится.
Вы используете в фильме архивные записи. Что из них может вызвать реакцию?
Возможно, не понравится момент про язык, когда принимали закон о действии языков. Там все называют язык молдавским — у нас сейчас принято называть его румынским. Тем более, там говорят люди, которых мы знаем, это Михай Волонтир, Мирча Снегур и так далее.
Что вы вообще скажете об увиденых архивных записях?
Я думаю, они должны быть в свободном доступе, чтобы каждый человек мог посмотреть, как наше руководство выглядело 30 лет назад.
Есть же репортажи того времени, почему важно смотреть оригинал?
Потому что, как и сегодня, тогда была информационная война и очень много было манипуляций в прессе и в том, как журналисты монтировали репортаж. Нужно смотреть оригинал, потратить на это пару часов, но, когда человек посмотрит, я думаю многое, станет понятным.
Документальный фильм «Молдова 89–91» появится на телеэкранах в сентябре. Кинокартина создавалась на протяжении полутора лет, в ее производстве участвовали 60 человек.
